ДОГОНИТЕ ЖЕНЩИНУ В КРАСНОМ!
Я не понимал, почему она назначила мне встречу именно там, в ресторанчике на Стейтен-Айленде. Впрочем, подумал я, вполне возможно, что она просто живет на этом живописном острове. Ну а то, что выбрала для встречи ресторан над названием «Чинар», может говорить о ее любви к восточной кухне или к поэту Лермонтову и его кавказской романтике: кинжалам, абрекам и все тем же чинарам.
История нашего знакомства была и необычной, и одновременно вполне обыденной. Дважды я набирал на сотовом телефоне номер приятеля, и дважды мне отвечал очаровательно-низкий женский голос. Должно быть, перепутал номер, подумал я. А еще через минуту мой телефон завибрировал и запел на мотив бессмертного 24-го каприсa Паганини. На сей раз это она пыталась дозвониться подруге и случайно набрала номер, который высветился последним… Удивительно, но разговор наш не превратился в обычный кокетливо-бессмысленный треп — некий атавизм брачного танца. С первых же слов он скорее напоминал игру в шахматы на заминированной доске. И мы оба смутно понимали, что взрыв неминуем. Оставалось только выяснить, кто же все-таки выиграет эту безумную самоубийственную партию.
Надо признаться, тон задавала эта женщина. Телефонный разговор с абсолютно незнакомым человеком, говорила она, предполагает такую свободу в выражении желаний и мыслей, которой невозможно достичь самым тесным многолетним общением.
В результате я знал о ней все — и практически ничего. Я чувствовал по голосу ее настроение, понимал все обмолвки и в конце концов настоял на этой встрече. Потому что должен был увидеть эту женщину, вывести на свет из темноты телефонных коммуникаций. Мне необходимо было довести нашу партию до конца, глядя ей в глаза. Я был очень красноречив и чертовски убедителен. Она помедлила, потом неохотно согласилась и продиктовала адрес: 283 Sand Lane.
Во всем этом был элемент загадки, почти мистики. Я почувствовал себя персонажем какого-то детектива. Нужно было приехать сюда, на Стейтен-Айленд, в ресторан «Чинар», который находится в трех минутах езды от моста Верразано. А дальше мне следовало строго придерживаться ее указаний. Войти в ресторан, спросить хозяина заведения и следовать за ним, не задавая лишних вопросов и вообще не проявляя инициативы… Ну что ж, не я ли жаловался на то, что в нашей размеренной жизни так не хватает романтических приключений?
Хозяином «Чинара» оказался крепкий бритый наголо мужик. Когда я назвал свое имя, он оглядел меня и улыбнулся. Признаюсь, эта улыбка — мягкая и понимающая, немного не соответствующая его внушительной фигуре, — успокоила меня. Мы прошли в зал, и я начал догадываться, почему эта женщина назначила мне встречу именно здесь. Шепот падающей из фонтана воды, восточные ковры, древнее сочетание камня, меди и еще чего-то необъяснимого, состоящего из звуков, запахов, игры света и теней, создавало магическое ощущение перемещения во времени и пространстве. Я даже не понял, были ли в ресторане другие посетители. Шел за хозяином, будто погружаясь в глубину веков, и посторонний шум оставался где-то там, за спиной.
Наконец мы добрались до столика, скрытого в арке, похожей на вход в пещеру Али-Бабы, и я уселся, а хозяин, выдержав приличествующую несуетному Востоку паузу, склонился ко мне и заговорил. Только минуту спустя я понял, что произносит он вовсе не заклинания, как мне почудилось вначале, а всего лишь названия блюд. Честно говоря, есть мне не хотелось, но я догадался, что, отказавшись, нарушу какие-то неписаные правила. Должно быть, хозяин «Чинара» умел читать мысли: он еще раз понимающе улыбнулся, сказал, что закажет еду на свое усмотрение, и исчез, как джинн, исполняющий волю владельца лампы.
Оставшись один, я попытался сбросить с себя оцепенение и нетерпеливо огляделся по сторонам. Где же она? Хотя ощущение времени покинуло меня, часы на руке преданно показывали, что непременные пятнадцать минут опоздания уже прошли. Мне показалось, или действительно пригасили свет, оставив меня в серых таинственных сумерках? И тут же зазвучала музыка — тихая, исходящая непонятно откуда, чуточку дребезжащая, как будто от старости, мелодия. В ту же секунду мимо, едва задев краем одежды мою щеку, промелькнула обернутая во что-то красное женская фигура. От неожиданности я вскочил на ноги, но женщина предостерегающе подняла руку, и я послушно застыл на месте, пытаясь разглядеть ее полускрытое сумерками лицо. Музыка зазвучала громче, женщина неуловимым движением сбросила с себя шелковое покрывало, обнажив белый живот, и в такт музыке медленно качнула бедрами…
Нет-нет, ничего вульгарного или двусмысленного в ее танце не было. Жесты были вроде бы предельно откровенны, но в то же время загадочны и непредсказуемы, и древний мотив, извиваясь, мягко обволакивал плечи и бедра танцующей женщины. А ее лицо почему-то ускользало от меня, все время оставаясь в тени, как бы предлагая сосредоточиться на теперь уже невыносимо медленных движениях тела. Не было сил пошевелиться или хотя бы просто отвлечься от этого по-змеиному чарующего танца. И хотя в нем был и призыв, и столь манящее сочетание жара и холода, охватившая меня непонятная робость не давала мне сдвинуться с места.
Наконец музыка стала угасать, движения танцовщицы сделались более резкими; мне показалось, что она, по-прежнему пряча в тени лицо, лукаво улыбнулась мне и чуть подалась вперед. Вся собранная за время танца энергия сконцентрировалась в ее последнем развороте, как бы говорящем, что все, время вышло… Свет опять стал ярче, музыка совсем сошла на нет, и вместе с ней исчезла женщина — только красное пятно мелькнуло в последний раз где-то в другом конце зала…
— Кто эта танцовщица? — спросил я у хозяина, снова материализовавшегося у моего столика. Хозяин покачал крупной головой: да, в его ресторане действительно исполняют танец живота, но только по субботам, а сегодня всего лишь вторник.
— Да как же, — возмутился я, — она же мне сказала, что вы…
И осекся, понимая, что сказать мне нечего. Ну да, меня встретили, ну да, проводили к столику. Ну и что? Так поступают с каждым посетителем…
Ее телефон не отвечал, но я продолжал набирать знакомый номер снова и снова, пока не понял, что эта партия проиграна мною окончательно. Иногда я думаю: что, если моя незнакомка в тот вечер просто не пришла в «Чинар», а та танцовщица была совсем другой женщиной, которая случайно забрела туда из «Тысячи и одной ночи»? С тех пор мне часто снится погруженный в полумрак старинный зал и ярко-красное пятно — неуловимое и зовущее.