Менпет
Сигизмунду с любовью
На обед мне принесли дюжину свежих устриц с терпким белым вином, потом великолепный бифштекс с кровью и луком по-ирландски, а напоследок - профитроли, политые горячим шоколадом, и рюмку приторного портвейна. Сигара почему-то показалась мне сегодня совсем невкусной, и я уже собрался было возмутиться, но потом подумал, что проще просто бросить ее на пол и закурить обычную сигарету. Все равно вечером, когда вернутся Питер и Зигги, прислуга, как обычно, нажалуется на меня. Зигги закроется в спальне и будет плакать, а Питер - растерянно поглядывать в мою сторону, делая вид, что смотрит телевизор...
До сих пор не понимаю, почему эту красивую нестарую женщину называют собачьей кличкой. За все это время так и не удосужился спросить Питера, как ее зовут на самом деле… А со слугами давно уже не разговариваю. Ведь им кажется, что именно я жалок и достоин презрения... Идиоты! Сначала я попытался было что-то объяснить этому старому маразматику, который прислуживает за обедом, но быстро понял, что это бесполезно. Даже справка о моей полной вменяемости, которую он нашел в кабинете у Питера, не изменила отношения ко мне слуг. Странно, по логике вещей, они скорее должны были ненавидеть и презирать хозяев… Ну и пусть! Ведь через два дня меня здесь не будет. Если, конечно, я не решусь продлить контракт.
Прошлой ночью мне почему-то приснилось, что я маленькая серая птаха, бьющая жалким клювом в тяжелые чугунные брусья... Вот ведь глупость! Видимо, какая-то взбунтовавшаяся молекула в моем мозгу, ретивая клеточка серого вещества, решила напомнить, кто я и что тут делаю. Клеточка, старающаяся вырваться из клетки... Хотя все чаще мне представляется, что мир вокруг и есть вывернутая наизнанку клетка, а я, огражденный со всех сторон, живу как раз в том единственном пространстве, которое только и можно считать свободой... Проснувшись, я так смеялся, что одна из этих вечно снующих по комнатам горничных попыталась накрыть меня большим цветастым платком. По-видимому, это невежественное, вечно испуганное существо искренне считает меня чем-то вроде попугая. Мне весело наблюдать за тем, как она всякий раз поражается, когда я приветствую ее, спрашивая, как дела.
Сегодня пятница, следовательно, после ужина слуги исчезнут до понедельника, и утром завтрак будет готовить сама Зигги. Поэтому я собираюсь капризничать всю субботу, а в воскресенье мне закажут завтрак из какого-нибудь ресторана. Правда, после ресторанной пищи мне трудно спать: Зигги наотрез отказывается добавлять туда успокоительные таблетки, а мне, после их обычных субботних игр на ковре в гостиной, хочется просто взвыть и вырваться на волю раньше времени. Но десять миллионов долларов - это существенный аргумент в моем споре с самим собой. К тому же Питер и Зигги - славные ребята и относятся ко мне даже лучше, чем это предусмотрено контрактом. Иногда мне кажется, что Зигги за три года всерьез привязалась ко мне...
Честно говоря, когда я прочел маленькое объявление в Village Voice, то и представить себе не мог, что из всего этого получится. И если бы не отчаянная ситуация - жена, бросившая меня как ненужную тряпку, полное отсутствие работы, друзей и денег... Десять миллионов были перечислены на мой счет сразу же после подписания контракта - я собственноручно позвонил в свой банк, чтобы удостовериться.
Когда у меня портится настроение - а в последнее время это случается довольно часто - я ухожу в отгороженную часть клетки, сажусь на унитаз и уныло смотрю в пол. Времена, когда я скрашивал одиночество размышлениями о том, что сделаю со своими миллионами, давно прошли. За эти три года я придумал все, что только возможно, и мысли о том, что я теперь богат, больше не вызывали восторгов. Одно время Зигги очень волновалась из-за этих приступов тоски и чуть ли не еженедельно приглашала врача - видимо, боялась, что постоянный прием транквилизаторов может сказаться на моем здоровье. Однажды она разбудила меня ночью и сказала, что если хочу, то могу прогуливаться по дому. Разумеется, пока Питер в командировке...
Я - домашнее животное или "менпет", как это теперь называется. По крайней мере - до истечения срока контракта. Все это время - три года - я прекрасно питался, читал книги и смотрел телевизор, мне вылечили больные зубы и избавили от необходимости носить очки или контактные линзы. В принципе мне здесь даже нравится... Еще лет двадцать назад никому бы и в голову не пришло держать у себя дома в качестве говорящего зверька человека. Зигги рассказывала, что до меня у них жили две кошки и игуана. Может быть, поэтому дура-горничная поначалу украдкой швыряла в меня хлебными корками и шкурками от колбасы. В какой-то момент я поймал себя на том, что всерьез начинаю относиться к окружающим меня людям, как к обезьянам в огромном вольере. Ко всем, даже к Питеру и Зигги...
Ужин был отвратительным. Я же миллион раз просил не подавать мне брокколи на пару и красную икру - терпеть не могу ни того, ни другого! По мнению Зигги, я просто капризничал. Но сама она тоже дергается и нервничает: утром они подсунули мне новый контракт, и теперь в моей воле либо подписать его, либо порвать на мелкие кусочки. От нечего делать я внимательно изучил эту многостраничную бумажку. Пункт 33-й гласил: в силу целого ряда причин нежелательно подвергать здоровье менпета риску, связанному с приемом транквилизаторов. Поэтому при подписании контракта на второй срок рекомендуется произвести кастрацию... В этом случае сумма вознаграждения увеличивается вдвое. Вот сволочи!
Я выбросил остатки ужина прямо на ковер. Тот самый, на котором Зигги так любит отдаваться Питеру, когда дома никого нет. Никого, кроме меня… В субботу после завтрака я потребую принести блинчики с вареньем и взбитыми сливками и буду весь день лежать и смотреть телевизор - свою любимую "Сумеречную зону". Мне хорошо здесь. Разумеется, я выберу свободу, будь они прокляты!