ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ, ТРИДЦАТЬ ПЕРВОГО ДЕКАБРЯ...

Все началось с того, что он решил начать жить по-новому. И для этого, как все честные по отношению к себе, но не очень волевые люди, терпеливо дождался новогодней ночи. И вот теперь он наблюдал за суетливыми сборами жены, за тем, как она добавляет последние штрихи к своему праздничному макияжу - им предстояло отправиться в гости - и думал. Окидывая мысленным взором всю свою жизнь, он понимал, что в новом году ему следует не только бросить курить или, скажем, сменить работу. Все значительно сложнее. Настолько, что он не смог бы объяснить даже самому себе, чего ему на самом деле хочется и что именно нужно поменять. Но что-то внутри у него тоскливо ныло и настоятельно требовало действия. "Может быть, имя сменить? - подумал он. - Наверняка это мелочь, но кто знает, как связаны между собой все те мелочи, из которых, собственно, и состоит жизнь... Да и что это за имя такое - Джон? Затертое, как медная монетка... Почему люди безропотно принимают когда-то придуманные родителями имена?.."
Они уже сидели в машине, жена, ожидая, когда прогреется двигатель, свеженаманикюренными пальчиками осторожно рылась у себя в сумочке, а он бездумно смотрел на покрытое серебрящимся инеем стекло. Нет, серьезно, почему бы не выбрать себе новое имя? Пусть это будет началом! Стану, например, Людвигом... И плевать, что это претенциозно, особенно для не очень-то удачливого музыканта. А фамилию... с фамилией тоже можно не особенно стесняться: Людвиг ван Бетховен! Какое имя - такая и жизнь... Он рассмеялся почти неслышно, но жена, сосредоточенно выруливающая с обочины, взглянула на него с подозрением. В этот вечер он твердо обещал ей пить аккуратно, веселиться в меру и вообще ничем не выделяться среди остальных гостей. Он отвернулся к окну и стал думать о том, что через несколько часов наступит Новый год, и вместе с ним свершится удивительное превращение. Потом искоса посмотрел на жену... Нет, никаких чудес, увы, не будет. Какая, к черту, новая жизнь, даже если он назовется Иисусом Христом?!
...Все началось с того, что светофор упрямо не хотел переключаться на зеленый. Глядя на нахохлившегося, смотрящего прямо перед собой мужа, она мучительно решала, что делать. Как-то глупо начинать новую жизнь со второго января, но... не портить же, в самом деле, праздничную ночь! Тем более, что Стив сейчас в Сан-Франциско, и встречать Новый Год ей пришлось бы одной. Ничего хорошего в этом нет. Значит, пусть пока все останется как было. Но уже потом, в январе, она наконец-то сменит давно опротивевшую ей фамилию. Стив ведь твердо обещал: как только она станет свободна... А что, это совсем неплохо - начинать новую жизнь в новом году и с новой фамилией! Тут ей пришло в голову, что и имя, пожалуй, следовало бы поменять. Ну разве это подходящее имя для еще молодой привлекательной женщины - Стелла? Стив, конечно, не будет возражать. Она ему все объяснит! Ведь Мерилин, например, звучит гораздо красивее. А еще лучше - Клеопатра. Так, кажется, звали какую-то царицу, очаровательную и немного распутную... Она покосилась на мужа, скучного и сонного, изученного до последней морщинки вечно недовольного рта. Джон Смит, он Джон Смит и есть! Ну ладно, остался всего один день. А потом...
В этот момент кто-то подскочил к застрявшей на перекрестке машине, и к ветровому стеклу прильнула довольно странная физиономия в дурацком красном колпаке с белой опушкой, с седой бородой и клочкастыми седыми бровями. Ну вылитый Санта Клаус! Она, не раздумывая, приспустила стекло, чтобы отогнать от машины непрошенного дурачка-Санту, но тот ловко скользнул к приоткрытому окну и, не переставая широко улыбаться, просунул внутрь руку с зажатым в ней большим черным пистолетом.
- Тихо, детишки! - добреньким голосом сказал он, водя пистолетом из стороны в сторону. - Спокойненько, дорогие мои! Сейчас будем, хе-хе, желания исполнять. Да не мои, не пугайтесь! Значит так... Эй, да вы хоть в Санта Клауса-то верите? Ну вот и молодцы! Теперь, значит, желания... Что ты, девочка, хочешь получить к Новому Году? Да не молчи, дура, когда я спрашиваю! Я за вами давно наблюдаю, детки, и теперь вот даю шанс. Понимаете, нет?
У Стеллы-Клеопатры тряслись губы и дергалось веко: пистолет ужасного Санты смотрел прямо ей в лицо. "Сумочку, - думала она, - нужно отдать ему сумочку. Тем более, что там все равно нет денег... Только бы не тронул, гад! Ой, я ж сережки бриллиантовые надела!.." Лицо Джона-Людвига, напротив, застыло до полной окаменелости. Он хотел поднять руку, чтобы потереть внезапно ставшие ледяными губы, но не смог. Бандит-Санта держал под прицелом его жену и улыбался. Было невозможно понять, чего на самом деле хочет этот псих. Чувствовалось, что терпение его вот-вот закончится, и даже подумать было страшно, что случится тогда. Вдруг на секунду ему представилось, что Санта нажимает на курок. Тогда... тогда жизнь самого Джона изменится самым удивительным образом... Усилием воли он отбросил от себя эту жуткую картинку и тут же увидел, что теперь зрачок пистолета направлен прямо на него.
- Ну, с бабой понятно, они, бабы, никогда не знают, чего хотят. Но ты-то чего желаешь? - Санта Клаус неприятно хмыкнул и свободной рукой поправил сползшую на глаза шапку. - Колись давай! Все исполню!
Джон пошевелил онемевшими губами, но не успел произнести ни звука. Его жена по-собачьи взвизгнула и, округлив глаза, быстро-быстро заговорила. Джону стало очень страшно. Так страшно, что он даже не понимал, о чем это она тараторит. А что, если этот Санта сейчас пальнет в него?..
- Имя... имя хочу сменить, - выдавил он, и его жена тут же умолкла. - Людвигом... как Бетховен, хочу... и чтобы все по-новому... Людвигом!
- А я - Клеопатрой...- она и сама не понимала, как это у нее вырвалось. Наверное, от страха. И еще от удивления. Она и не подозревала, что ее мужу - существу тусклому, неинтересному и обыденному - могла прийти в голову такая странная мысль... На секунду забыв о жутком Санте, она растерянно взглянула на мужа. И увидела его широко раскрытые глаза, смотрящие на нее в упор...
- Ну ладно, детки! - Санта Клаус расхохотался, и рука с пистолетом ушла в сторону. - Пусть будет по-вашему!
Они поняли, что опасность миновала, что ненормальный Санта Клаус оставил их в покое, и оба, конечно, тут же почувствовали бы себя ужасно неловко, если бы не два громких хлопка-выстрела... Он поправил кружевные манжеты, отбросил за спину косицу парика и постучал палочкой по пюпитру. А она поднялась во весь рост в бассейне и, не стесняясь своей наготы, повелительным жестом подозвала слуг...