Адреналин

- Я не самоубийца и не псих какой-нибудь! - невысокий толстенький человечек крепко держал меня за рукав, хотя я и не собирался никуда уходить. Да и не мог бы, даже если бы захотел: мы сидели бок о бок в автобусе, неторопливо выбирающимся из лабиринта нижнего Манхэттена в сторону Бруклина. - Но... видите ли, есть тут один моментик, о котором даже не знаю, как и сказать... Про адреналин-то вы наверняка слышали. Штука такая химическая, которая в кровь поступает, когда человек сильно чего-нибудь пугается... Я не специалист, но по-моему, многие совершенно необычные свойства адреналина до сих пор так и не изучены... Вы можете мне не верить, да я и сам не знаю, как это получилось, но, думаю, во всем виноват именно этот проклятый адреналин...
Человечек замолчал, поднял на меня светлые прозрачные глаза, потом глубоко вздохнул, поправил лежавший на коленях портфель и отвернулся к окну. Мы подъезжали к Бруклинскому мосту. Автобус взбирался по отлогому пандусу все выше и выше, и человечек заворожено смотрел, как уходят вниз, исчезая за перилами моста, крыши домов. Наконец он оторвал взгляд от окна и преувеличенно спокойно заговорил снова.
- Началось все это совершенно случайно. Как-то раз я познакомился с довольно занятным человеком. В молодости он увлекался альпинизмом, ну а потом стал реставратором-ремонтником. Из тех, знаете ли, которые специализируются на починке крыш и высотных шпилей. Вот он-то однажды вечером и подбил меня взобраться на купол одной из церквей. Хочешь, говорит, посмотреть на город сверху? Я подумал-подумал, да и согласился. Вообще-то я всегда побаивался высоты, но он пообещал, что наружу вылезать не придется: под куполом есть лестница, ведущая к окошку на самом верху. Посмотрим вокруг да и пойдем обратно...
Лестница узкой спиралью ввинчивалась куда-то в темное нутро башни. Уже на середине ее у меня сбилось дыхание. Но не отступать же было! Тем более, что мой приятель бодренько так шагал впереди, всем своим видом показывая, какое это плевое дело - карабкаться по шатким ступенькам на головокружительную высоту. Я изо всех сил старался не отставать. Но только оказалось, что наверху - никакое не окошко, а, скорее, небольшая дверца, распахнутая в темноту и пустоту... Ветер выл как бешеный, лестница покачивалась, да и весь купол, который снизу выглядел таким устойчивым и надежным, скрипел, стонал и, по моим ощущениям, собирался вот-вот развалиться. Мне стало здорово не по себе... А приятель спокойно показывал на лежащие далеко под нами улицы, по которым как ни в чем не бывало двигались машины и безмятежно прогуливались пешеходы. На секунду мне захотелось каким-нибудь чудом перенестись вниз, на такой безопасный и надежный тротуар, стать одним из этих счастливцев...
Но тут мой приятель, хитро взглянув на меня, перекинул через высокий порожек сначала одну ногу, потом другую. Сквозь завывания ветра донесся его крик. Он предлагал мне присоединиться к нему, потому что с другой стороны купола открывался еще более удивительный вид на Гудзон. До сих пор не знаю, что тогда со мной произошло, но я, как последний идиот, послушно протиснулся в дверцу и сразу оказался на узеньком - не шире моего шага - покатом карнизе. Ветер ревел уже просто оглушительно, стараясь оторвать меня от железной скобы, в которую я вцепился обеими руками. Приятель что-то кричал, с беспечным выражением лица указывая на другую скобу, до которой я мог бы при желании дотянуться. Но это при желании! Я же, охваченный мгновенным, леденящим сильнее ветра ужасом, понимал, что не в состоянии сделать больше ни шагу. Изо всех сил я старался преодолеть себя, чтобы вернуться хотя бы обратно на лестницу, которая казалась теперь таким уютным, но, увы, бесконечно далеким убежищем. Но только плотнее прижимался к шершавой стене, нелепо разведя в стороны локти. Приятель прокричал что-то насмешливое, но я уже понимал, что окончательно и позорно застрял, и ничто не заставит меня отпустить эту несчастную скобу...
Проржавевшая железяка вдруг дрогнула - мне даже показалось, что я услышал легкий хруст - и подалась под руками. Сердце резко прыгнуло вверх и разорвалось у меня в голове. Словно во сне я наблюдал за тем, как мягко и неторопливо выползает из стены один конец скобы. Ветер исчез; пропали вообще все звуки, все ощущения. Остался только пощипывающий электрический привкус под языком. Что-то плавно повело меня в сторону и отодвинуло от стены к самому краю карниза. Я понимал, что повис над бездной, что любое мое движение сразу же превратится в короткое страшное падение вниз. Вот тогда это и случилось... Сердце почему-то вернулось на место и забилось вновь с легким перестуком, как бы в ожидании чего-то радостного, а потом я услышал нежный ни на что не похожий голос... Моя судорожная тяжесть растворилась в невесомости настолько, что я уже не чувствовал своего тела, плавно парящего у самого края бездны. Руки, больше не подчиняясь мне, раскинулись в стороны, как будто ловя что-то большое и упругое... А потом... Потом я обнаружил себя стоящим на тротуаре. Через какое-то время прибежал мой приятель, ужасно, просто мертвенно бледный. Он заорал, что, не увидев меня, чуть не свалился с карниза, и что если уж я испугался и решил удрать, то нужно было хотя бы предупредить его... От его криков я немного успокоился, извинился и предложил зайти в ближайший бар. Странно, но в тот вечер алкоголь совершенно на меня не подействовал. Зато приятель набрался так, что пришлось отвозить его домой на такси. В общем, все обошлось. Вот только...
Он посмотрел на меня с опаской и смущенно хмыкнул. Автобус медленно приближался к середине Бруклинского моста - самой высокой его точке. Человечек бросил тоскующий взгляд в окно, по-птичьи вжал голову в плечи и вытащил из портфеля какой-то ржавый изогнутый предмет.
- Когда я окончательно пришел в себя, - сказал он, растерянно улыбаясь, - то обнаружил, что все еще держу в руке вот эту скобу...
Автобус спустился с моста, и мой странный собеседник вышел на первой же остановке. Присоединившись к шумной стайке туристов, направляющихся - благо, погода была хороша! - на прогулку по Бруклинскому мосту, он оглянулся и помахал мне рукой, в которой была зажата искривленная, как знак вопроса, железка.